А.А. Михайловой. Страница 2

1-2-3

Рига,
17 декабря 1923 г.

<...> Утром я ходил в замок, в котором музей и выставка художников левых. Все то же, что и у нас, сдвиги, кубизм, неопикассисты, экспрессионисты и т. д. Ничего примечательного. Показался мне интересным только очень технический график Видберг¹, ученик Чехонина, но на него не похожий <...>

<...> Вчера написал Гью (Уолполу), прося его поместить в американской газете поскорее статью о русских художниках <...>

23 декабря 1923 г.
Бентхайм, голландская граница.
9 ч. утра

<...> Вчера утром в 7 часов приехали в Берлин <...> Один день в Берлине провести было интересно. Главным образом из-за картинной галереи. На станции нас встретил оповещенный телеграммой художник Масютин², приглашенный тоже участвовать на выставке. Он оказался очень симпатичным и предложил в наше распоряжение все свое время. Я и Захаров пошли в музей, где пробыли 3 часа и устали изрядно. Пересмотрели всю картинную. Ты помнишь, какие дивные вещи там. Кое-что перемещено, кое-что прибавилось. К сожалению, день был темный и многие полотна трудно было рассматривать <...> Все, что говорили про неудобства и тягости берлинской жизни, совершенно нам не было видно, и мне Берлин показался приблизительно таким, каким я знал его в старину <...> Из ресторана поехали всей компанией к Масютину <...> Там он познакомил со своей женой и 15-летней дочкой <...> Угощая нас кофе с ликером, Масютин показывал свою графику, гравюры на дереве, которые мне не понравились, за исключением иллюстраций к “Золотому петушку”, ярко и весело раскрашенных. Посидев у него немного больше часа, я и Захаров пошли пешком через Тиргартен, покрытый снегом и освещенный луной <...>

К 9-ти были на Фридрихштрассенбанхоф. Там встретили художника Пастернака³, тоже участвующего в американской выставке. В 9 ч. 52 мин. благополучно отбыли и вот теперь уж в Голландии.

Чудное солнечное утро, небо напоминает петербургское, а пейзаж — лесочки, деревья, покрытые снегом, и маленькие чистенькие домики — так аппетитны и живописны. В 7 ч. вечера сегодня уже будем в Лондоне <...> Чем дальше ехали по Голландии, тем больше она нам нравилась, такой живописный пейзаж, как у голландцев, которых мы смотрели вчера в Фридрих-музеуме, каналы, вереницы деревьев, небольшие красивые городки <...> со старинными готическими церквами; чем ближе ехали к морю, тем пустыннее становилось, слой снега уменьшался, небо заволокло тучами, через которые желтыми лучами пронизывалось опускавшееся солнце. Не буду больше описывать красот Голландии <...> Доехали до Лондона <...> Мой корявый английский язык очень всем пригодился, меня все понимают и я тоже недурно понимаю, когда говорят не быстро и правильно. Мои спутники, все 3, ни на одном языке! <...>

Лондон,
24 декабря 1923 г.

<...> Сегодня сочельник, а у меня нет праздника, здесь в отеле он не чувствителен, повесили только кое-где гирлянды и фонари.

Лондон, как всегда с ним, сначала разочаровал, я его позабыл, видел его весной, а теперь мокрая осенняя слякоть, он закопченный и грязный. Но это впечатление пройдет и опять он занравится. Уже и сегодня многим я любовался <...> Наш менеджер Ив. Ив. (Трояновский) то озабочен, то опять не унывает. Но откуда взять достаточно money Игорь (Грабарь) в Берлине расстался с нами и уехал в Мальмё за картинами Кустодиева, Репина, Анны Петровны и других еще <...>

Лондон,
25 декабря 1923 г.

<...> Только что вернулся от Ксении (Поляковой) <...> К ним я прошел пешком, верст 5 — 6, шел медленно, заходил в Вестминстерское аббатство, слушал там чудесный хор, певший великолепного Генделя. Зашел и в другую церковь: капеллу св. Маргариты. Сидел на скамейке в Гайдпарке. Утро было красивое, сквозь белый туман светило ярко-красное солнце, не похожее на себя, а скорее похожее на красный фонарь или апельсин. Только близкие здания виднелись силуэтами, за ними — что-то неопределенное, воздушное, едва различимое. На улицах тихо, почти нет езды и мало пешеходов. Очень приятная прогулка <...> Когда я в 9 вернулся в гостиницу, попал на веселый бал; все пляшут в бумажных колпаках, ярких кепи и других (неразб.) украшениях под невероятно бойкую музыку со свистульками и другими непонятными инструментами уанстепы и фокстроты. И молодые и старые, оживление, веселые выкрики. Толпа неизящна, дамы безвкусно одеты, много морд и скурильных фигур. Мне было очень занимательно на них глядеть. Такое искреннее оживление, как ни у одной нации, настоящая old merry England (добрая старая Англия — по-английски).

26 декабря. <...> Сегодня <...> Михаил Васильевич увез меня с собой <...> в окрестность Лондона, в 40 минутах езды, в которой он живет. Меня очень ласково приняла его жена, которую я видел в Петербурге всего один раз. У них трое детей уже взрослых — 17, 20 и 21 лет <...> Они очень дружная семья⁴. После обеда 17-летняя дочка, любимица отца, посредственно сыграла мне на пианино Баха, Грига, Скрябина и свои сочинения, очень детские. Потом в сумерки поехали на траме в отстоящий от них недалеко Хемптонский дворец и парк. Зашли на минуту во дворец посмотреть на галерею красавиц двора Карла I, написанных Петером Лели, учеником Ван Дейка. Я в 1899 году ими очень восхищался и теперь хотел возобновить их в памяти. Но в галерее было уже так темно, что их лица едва можно было разглядеть, только их шелковые красивые наряды были видны. Гуляли немного по парку, дивному по красоте, мрачной, величественной. Туман, совершенно черные, хвойные причудливые по форме деревья, чернота разных градаций из-за тумана, кое-где статуи и фонтаны. Водяная аллея с лебедями и тусклая зелень газонов. Я опять почувствовал, что я не я и как я попал сюда. Сам замок мрачный, входной фасад его готический <...>

Завтра хочу утром пойти в Национальную галерею. Вот будет удовольствие-то! К нашему грандиозному отелю, который сначала показался таким неуютным, привык. Так все удобно и комфортабельно. И Лондон все больше и больше затягивает и зачаровывает <...>

¹ Видберг Сигизмунд Янович (род. 1890) — график и художник прикладного искусства.
² Масютин Василий Николаевич (1884 — 1955) — художник-офортист, ксилограф.
³ Пастернак Леонид Осипович (1862 — 1945) — портретист, жанрист, иллюстратор, профессор Московского Училища живописи, ваяния и зодчества, член “Союза русских художников”.
⁴ Семья М. В. Брайкевича: жена — Софья Андреевна (?— 1975) — переводчица; дочери: Ксения Михайловна (в замужестве Филдинг-Кларк, род. 1903), Татьяна Михайловна (в замужестве Соболева, 1906 — 1965) —профессиональная пианистка; сын — Михаил Михайлович (род. 1904) — инженер.

1-2-3

Летнее утро (1920 г.)

Лондон

1910 год. К.А. Сомов. Портрет Мстислава Добужинского.