Е.Н. Званцевой
Петербург,
сентябрь 1899 г.
<...> Вы меня спрашиваете еще чем я увлекаюсь и что у меня в моде; и на это могу ответить Вам отрицательно или лучше скажу, что я во всем почти не переменился и Вы по-прежнему можете меня именовать “зеленым декадентом”. Насмешливая Лиза!
Теперь скажу вкратце, где я был и как проводил время за эти полгода. Вернувшись в Париж, я провел там очень приятно время месяца три, работал сравнительно мало, очень много смотрел, ездил в окрестности; занимался по вечерам, а иногда и днем очень невинным флиртом, часто ходил в театр.
В мае приехали к нам в Париж мои петербургские друзья — Нувель и Нурок, принесшие новую ноту в нашу компанию, и с ними мы, т. е. я, Шура Б. и Ж. Лансере, ездили в Лондон; от него я остался совсем в восторге и он мне понравился более Парижа. Подробно не стану описывать мои многочисленные впечатления от Лондона, теперь скажу только, что для меня был откровением нигде, кроме Лондона не имеющий картин, старинный (конец 18 и начало 19 ст.) живописец Тёрнер, поистине гениальный, на котором зиждется вся современная пейзажная живопись. Он безумно красив, разнообразен, фантастичен, грандиозен, классичен, трогателен, мифологичен. Бёклин сотней годов раньше “декадент” (извините за слово), уже тогда!
Если хотите, на Ваш вопрос о том, что у меня в моде (злой вопрос!),— я отвечу: Тёрнер. Кроме того, я, конечно, преклоняюсь вообще перед старой английской школой, лучшие образцы которой мне удалось увидеть в Лондоне <...> Теперь, осенью, у меня есть какое-то желание вести интересную и сложную жизнь, много живописных проектов. Есть интересные люди <...> Кроме людей есть еще художественное (вероятно, Вами презираемое) движение (и Vous avez grandement tort (и Вы очень ошибаетесь в этом — по-французски)) в виде “Мира искусств” и другого, вскоре собирающегося выйти на свет божий журнала “Пантеон”1 театрально-литературно-художественного. — Движение, меня интересующее и обещающее много в будущем. Конечно, тут играет все тот же Дягилев значительную роль, ибо и для “Пантеона” он назначен редактором. Итак, теперь Петербург перетянул центр художественной тяжести из Вашей Москвы.
Мои добрые и заботливые родители выстроили мне небольшую, но прекрасную мастерскую над нашим домом, и вчера я переехал в нее, хотя она еще сыра и я не могу поэтому окончательно и уютно в ней устроиться, развесить, расставить, что надо, и т. д. Собираюсь на днях начать два женских портрета и кроме того нужно кончить много начатых композиций2 <...>
А Вы? Мысль о школе бросили? Напрасно. И не советую начинать с большого. Здесь Браз3 устроил подобную школу и кажется его дела пойдут, впрочем, он ловкач <...> Мне бы очень хотелось Вас видеть в Москве — не поздно ли Вам начинать школу теперь только? Торопитесь, бросьте сажать яблони, вырастут и без Вас! До свиданья.
Ваш, Вас никогда не развенчивавший друг и всегда очень преданный, хотя и противный Вам декадент
Костя Сомов
Петербург,
не ранее сентября 1899 г.
<...> Видели Вы последний № “Мира искусства”. Очень Вы возмутились статьей Шуры Бенуа?4
Но какова сила у печатного слова! Многие мои враги как будто смягчились и благодаря статье я слышу со стороны, что приобрел себе новых доброжелателей и врагов! <...>
1 Издание театрально-литературного журнала “Пантеон” не состоялось.
2 Скорей всего речь идет о начатых летом в Сергееве произведениях: “Интерьер на даче Павловых” (х., м., ГТГ), “Комната художника ночью” (акв., гуашь, ГТГ), “Итерьер на даче Павловых” (акв., ГРМ), которые были использованы позднее для картины “Эхо прошедшего времени”.
3 Браз Иосиф (Осип) Эммануилович (1872 — 1936) — портретист, живописец и график, педагог, коллекционер.
4 Скорей всего речь идет о статье А. Бенуа в журнале “Мир искусства” (1899, № 20), посвященной творчеству Сомова. Критик высоко оценил талант художника, сопоставляя его с Бердслеем.
 Натурщица (1903 г.) |  1896 год. К.А. Сомов. Похищение. |  Афиша "Выставка русских и финляндских художников 1898". 1897 год. |