Е.Н. Званцевой.
Петербург,
15 мая 1904 г.
<...> Вам Ваши портреты показались отвратительными, а мне мой с Вас кажется верхом скучной и бездушной живописи. Мне совестно, что я заставил Вас так много на меня тратить времени. Право же, я очень гадко Вас изобразил. Это сидите не Вы! А какой-то розовый манекен1! <...>
Мартышкино,
3 июня 1904 г.
<...> Живем мы уже две недели на даче. Я отшельником, ровно никого не вижу. Наши места не живописны. Конечно, под известным углом зрения все самое обыденное может быть интересно, но я так за последнее время мало рисовал, что надо заставлять себя работать и двигаться вперед <...>
Я совершенно не понимаю техники масляной живописи, чем больше я ею работаю, тем меньше она мне удается. Все у меня выходит темно и грязно. Пастель совершенно непригодна для работы на воздухе, когда ходишь на далекие расстояния, сидишь под ветром и т. д. <...>
Мартышкино,
5 июля 1904 г.
<...> в Баденвейлере скончался А. П. Чехов, почти неожиданно. Известие это, наверное, Вас поразит и еще более прибавит Вам грусти! Теперь, после “Вишневого сада”, можно было ожидать от него еще много прекрасных, вероятно, самых значительных вещей.
Про себя мне сообщать почти нечего, все то же самое. Работа моя не вошла еще в колею. Все, что делаю, в каком-то заколдованном кругу ординарности и немощности. Пленэр мне совершенно не дается. Рисунок тоже приводит в отчаянье. И эти неуспехи подрезывают всякую энергию бороться. Единственно, что я сделал, это две небольшие композиции для немецкого журнала “Jugend”, куда я приглашен участвовать2.
Я все время один и один, у нас дома очень тяжело, мама еще больше ослабла, ужасно грустно, все говорит о смерти. Мне хочется на несколько дней уехать в Териоки к Остроумовым и Бенуа: обе семьи там живут это лето <...>
Петербург,
5 сентября 1904 г.
<...> Итоги моего лета не блестящи <...> я сделал недурной рисунок по заказу Красного Креста для украшения табель-календаря3. Но это все-таки в конце концов пустяк! <...> Видел уже Бенуа, и это свидание доставило мне очень большое удовольствие; что Вы там ни говорите, а чудеснейший, душевнейший он человек! За лето я так отвык от ласкового и любовного ко мне отношения людей, что его опять дружеский и нежный прием меня растрогал! <...> Очень жаль, что декорации в метерлинковских пьесах поручили Суренянцу4. Я уверен, что Бенуа с радостью взялся бы за них и, наверное, сделал бы великолепно.
Знаете ли Вы, что Врубель опять поправился! Он был в редакции “М. И.”, его там видел Шура. Производит он впечатление совсем нормального и здорового! Забела уже спела одну роль — царевну в “Садко”5 — и “Новое время” ее очень похвалило <...>
Смотрел на Ваш портрет после летнего промежутка, как на новый и не мой. И плохо и недурно! Можно было бы выбраться и сделать хорошо <...>
1 Портрет Званцевой (х., м., овал, не окончен) — Одесский художественный музей.
2 На обложке журнала “Jugend” № 19, 1904 г. была помещена “Дама в розовом” К. Сомова, а в № 38 за 1905 г. — акварель “Поцелуи” и в № 50 акварель “Подарок садовника”.
3 Табель-календарь на 1905 г. под названием “Новый и старый год”, изданный Общиной святой Евгении (оригинал — акв., граф. кар., ГТГ).
4 Суренянц Вардкес Акопович (I860 — 1921)—живописец, график, театральный художник и переводчик. Оформитель трех пьес-миниатюр М. Метерлинка: “Слепые”, “Там внутри” и “Непрошенная”, премьера которых состоялась в октябре 1904 г. в МХТ.
5 Летом 1904 г. М. А. Врубель был выписан из московской психиатрической клиники и переехал в Петербург. Жена художника — известная певица Надежда Ивановна Забела-Врубель (1867 — 1913) поступила в это время в Мариинский театр.
 Сумочка (1910 г.) |  Мешочек (1924 г.) |  Букетик (1924 г.) |