В.В. Воинову

Нью-Йорк,
4 апреля 1924 г.

Дорогой Всеволод Владимирович. Хочу написать Вам о нашей выставке. Не писал вам раньше, потому что долго она налаживалась, много было препятствий и трудностей и долго ничего определенного не мог сообщить. Открылась она 8 марта только. Предполагали мы, сидя в Риге, открыть ее чуть ли не к Рождеству. В Риге мы провели 12 дней в хлопотах, связанных с получением английской и американской виз и пароходных билетов и отправкой морем ящиков с картинами в Лондон. Там поджидали Грабаря и Сытина¹ и Букорева Дождались только первого. Сытин приехал в Америку после нас недели через две, а Букореву американскую визу отказали. В Лондон проехали через Германию и Голландию, день провели в Берлине, где виделись с Масютиным и Пастернаком, которые дали нам согласие участвовать на нашей выставке. Из Берлина Грабарь поехал в Мальмё за картинами Серова, Кустодиева, скульптурой Голубкиной и т. д. Мекк с женой уехал в Париж собирать картины живущих там русских художников. В Лондоне мы пробыли также дней 12 опять во всевозможных хлопотах. Надо было подвергнуться медицинскому осмотру, чтобы избежать карантина в Америке, дезинфицировать наш багаж, ждать прибытия из Риги ящиков с картинами и отправлять их в Америку. Грабарь приехал из Мальмё и мы впятером (Мекк из Лондона вернулся в Париж из-за сильно захворавшей его жены) отправились в Нью-Йорк на пароходе “Бельгенланд”. Ехали по океану 11 дней. В Нью-Йорк приехали 15 января. Сразу принялись за дело. Увидели и поняли, что выставку устроить скоро и без серьезных препятствий невозможно. Главное затруднение было отыскать достаточно большое помещение в центральном месте города и не платить за него дорого. Денег, собранных Трояновским и Сытиным, было очень мало. После многих поисков нашли в 12 этаже одного дома, в сносном, но все же не на самом бойком месте, огромный, совершенно пустой и неотделанный зал со множеством пилястров посредине. Освещение отчасти боковое, отчасти сверху от многих окон в потолке. Надо было это помещение разгородить картонными перегородками на большие комнаты и маленькие кабинеты. Провести в них электричество, т. к. верхнего света было недостаточно много. (В Нью-Йорке почти все выставки делаются при вечернем свете.) Когда помещение было готово (оно вышло очень некрасивым), стали размещать картины и оказалось, что их так много (более 1000 нумеров), что развесить их все, несмотря на величину и число комнат (всего 14), совершенно невозможно. Пришлось некоторых художников, у которых было много вещей, сократить. Также графику, из которой невыставленную часть показываем любителям и желающим их покупать. После этого сокращения, выставка все же вышла очень тесной и некрасивой.

Трудное дело было и реклама. Устроить ее в американском масштабе было для нас совершенно невозможно из-за отсутствия денег — нужны были бы десятки тысяч долларов. Мы принуждены были делать ее кустарным способом. Бакст (живущий в Вашингтоне) рекомендовал нам одного очень толкового русского, так сказать, своего менеджера, устраивавшего его выставки в Америке не один раз и отлично знающего американский художественный рынок. Этот человек оказался для нас драгоценным приобретением. Он и еще другой русский², оба живущие много лет в Нью-Йорке, оказали нам громадную помощь. Через них с нас совершенно сложили ввозную пошлину, через них мы получили связь с журналистами и критиками больших газет. Они познакомили нас со многими выдающимися американцами, у которых мы собирали сведения и от которых получали советы. Советчиками нашими были еще живущие теперь в Нью-Йорке Сорин, Судьбинин³, Судейкин. Они очень сердечно отнеслись к нашему делу. Они рассказали нам много неутешительного. О равнодушии американской публики к искусству вообще, об их непонимании, о том, что они мало приобретают картин, и о существующих на картины ценах. Этот последний вопрос — страшное разочарование для нас. Назначенные в России цены оказались фантастическими и ни одна картина по ним не могла бы быть продана. После всеобщего совещания мы их намного уменьшили, сообразуя их с ценами на картины Бакста, Рериха, Фешина⁴ и других здесь продававших русских художников. Не изменили цены только 2 — 3 художникам, которые назначили их неизменяемыми и минимальными. Но продажа все-таки идет чрезвычайно вяло. Американцы находят их высокими, а иногда приходят в ужас или смеются. В Америке сложился обычай каждую выставку делать при участии комитета из известных и богатых людей Нью-Йорка. На составление этого комитета мы потеряли много времени, получился очень блестящий список, напечатали его, но практического результата не получилось никакого — эти патроны, дав свои блестящие имена, тем и ограничились, даже не явились (за исключением 2 — 3) ни разу на выставку. А мы рассчитывали, что каждый из этих лиц — преимущественно влиятельных дам — что-нибудь купит у нас. И нет никаких способов заполучить их к себе. Это очень грустно. Один только мистер Чарльз Крэн, много бывавший в России, оказался нам другом, устроил нам в одном банке кредит в 15 тысяч долларов, а сам купил на такую же сумму картин. Почти все главные покупки — его. Но он интересуется только “божественными картинами”, Поленовым и церквами. Еще Рахманинов нам помог, купив несколько картин. Выставка открылась только 8 марта, приглашений разослано было 71/2 тысяч, пришло же на открытие не более 1000. Моральный успех огромный, все восхищаются, сидят часами перед картинами, благодарят, некоторые приходят по 5 — 6 раз, но число посетителей очень незначительно для семимиллионного города. В будни бывает 150 — 200 человек, по воскресеньям и полупраздникам (по субботам) от 500 до 600. Это очень мало для нас, но в Америке, говорят, нельзя рассчитывать на лучшее посещение. Входная плата у нас 50 центов (большинство выставок в Америке бесплатно), иллюстрированный каталог стоит доллар. Эти цены американцам кажутся большими, и многие каталоги не покупают (покупает приблизительно один на 6 посетителей). Выставка уже действует теперь 4-ю неделю и стало ясно, что дел мы не сделаем, что после закрытия выставки 20 апреля перед нами встанет острый вопрос, что делать дальше, откуда достать деньги, чтобы покрыть расходы. Придется везти выставку в другие города, но для этого опять нужны деньги, а их у нас не будет. Есть способ делать выставки за счет провинциальных музеев, которые приглашают целые выставки и отдельных художников, оплачивают проезд картин в оба конца. У нас есть уже такие предложения. Но, говорят, и там на продажу трудно рассчитывать. Потом ни один бы музей не мог вместить всего количества наших картин. Музеи предоставляют несколько небольших зал, картин на 75 — 150 только. Может быть, придется выставку нашу раздробить на части и части эти послать в разные города. Некоторые же большие по размеру и очень “дорогие” картины, как, например, “Змей” Васнецова или “Атака” Петрова-Водкина придется отослать обратно в Россию.

Продажа, как я сказал выше, идет вяло, покупают преимущественно вещи старой школы. Продано несколько картин Поленова, Виноградова, Жуковского, Степанова⁵, Петровичева⁶, Исупова⁷. Несколько мелочей из графики, 2 гравюры Анны Петровны, акварель Черкесова, рисунок пером Чехонина. Всего очень мало — тысяч на 20 — 25 долларов. Гвозди выставки — картины из жизни Христа Поленова, Нестеров, Богданов-Вольский. Пейзажи со снегами и изображения церквей. Баба под Малявина Архипова. Наши молодые художники и модернисты не нравятся и на них почти не смотрят.

Имеют еще большой успех, но у немногих, деревянная скульптура Коненкова и 2 вещи Серебряковой (натюрморт и “Спящая девочка”). Вкус у американцев очень примитивный; более наивной, но в тоже время искренней публики, кажется, нигде на свете нет. Даже и специалисты, критики и художники, на очень низком уровне художественного понимания. Для афиши на улицах и в окнах магазинов воспроизведен был “кучер” Кустодиева, перерисованный в упрощенных красках художником Захаровым. Упрощение это надо было сделать по техническим соображениям. Этот кучер имеет большой успех, и все находят, что выбор для плаката сделан удачно. Я Вам высылаю 2 экземпляра его, из которых один прошу Вас передать Кустодиеву. Рекламу мы продолжаем, статьи и снимки с картин продолжают печатать везде, где можно, чтобы подогревать интерес к выставке. Даже американцы, специалисты по рекламе, удивляются, как русские художники умело ее сделали, не затратив на нее почти ничего. Но интерес к выставке все-таки начинает падать — 6 недель для Нью-Йорка слишком долго и слишком много других художественных выставок. Думаем для пополнения наших средств сделать на выставке два интимных и дорогих концерта. Рассчитываем на Анну Павлову, которая скоро будет здесь. Есть небольшая надежда и на Шаляпина. Вот, кажется, все, что могу сообщить Вам. Очень грустно, что всех разочаровываю, мы все рассчитывали ведь на золотые горы! Я очень устал и изнервничался. Нью-Йорк ужасный город — но какой интересный, грандиозный и красивый. И какой размах во всем.

Всего Вам и воем самого лучшего.

Ваш К. Сомов

Нью-Йорк,
28 мая 1924 г.

<...> Под конец выставки дела наши пошли лучше, произошли главные продажи и мы ее закрыли с дефицитом, но не слишком большим. Если бы мы вначале понизили цены картин, результат был бы лучше. Но мы долго не могли без согласия художников действовать в этом смысле решительно <...>

Здесь, в Нью-Йорке, я видел но художественной части очень много интересного. Во-первых, Метрополитенский музей, в котором несметные сокровища <...>

В музее делаются от времени до времени очень интересные выставки, так я видел выставку гравюр 1500 — 1900, великолепно составленную; разглядывая ее, вспоминал Вас и Георгия Семеновича (Верейского). А теперь выставлены редкие манускрипты, инкунабулы, книги Ренессанса и 17 и 18 века и множество переплетов первоклассных мастеров <...> В городе бесчисленное количество маленьких галерей и в них почти каждые две недели меняются выставленные вещи. Так, я видел у Дювина¹ совершенно сногсшибательную выставку всего 50-ти итальянских картин Ренессанса из частных коллекций Нью-Йорка. Были все только самые первоклассные нумера. <...> У Дюран-Рюэля⁹ постоянно выставляются хорошие импрессионисты.

Вот только, что меня поразило: зашел я в Метрополитен-музей в отделение рисунков старых мастеров, мне давали папку за папкой и я поражался необычайной ничтожностью этой коллекции. Ни одного значительного и верно приписанного художнику листа! Непонятная бедность по сравнению со всем остальным.

В публичной библиотеке теперь очень интересная выставка автолитографий Стейнлена за все время его карьеры. Очень большой мастер, и в особенности хороши его большие листы с сюжетами военного времени.

Видел одну частную коллекцию (миллионера Льюисона), посвященную исключительно импрессионистам и модернистам. Собрание по величине и составу напоминает щукинское, те же имена и то же время, с прибавлением американских и английских художников, работавших под влиянием Парижа. Очень значительное собрание <...>

Приятно, что и у вас в художественном мире жизнь шевелится и что Вы работаете. Как проводит время Георгий Семенович, я часто о нем вспоминаю и жалею, что он не здесь. Я собираюсь на некоторое время в Париж, отдохнуть, подышать его несравненной атмосферой и повидать многих тамошних друзей <...>

¹ Сытин Иван Дмитриевич (1851 — 1934) — книгоиздатель и книготорговец.
² Очевидно это — Н. О. Гришковский и Е. И. Сомов.
³ Судьбинин Серафим Николаевич (1867 — ?) — скульптор, участник выставок МТХ и “Союза русских художников”.
⁴ Фешин Николай Иванович (1881 — 1955) — живописец, график, портретист и жанрист.
⁵ Степанов Алексей Степанович (1858 — 1923) — живописец-пейзажист и анималист, график, член-учредитель “Союза русских художников”.
⁶ Петровичев (Кузьмичев) Петр Иванович (1874 — 1947) — пейзажист, жанрист, член “Союза русских художников”.
⁷ Исупов Алексей Владимирович (1889 — 1957) — живописец, пейзажист. Участник выставок “Союза русских художников” и ТПХВ (с 1916 г. член ТПХВ). Работал преимущественно в области пейзажа.
⁸ Дювин — владелец салона и торговец картинами.
⁹ Дюран-Рюэль, известный парижский владелец салона, имел в США свой филиал.

Арлекин и дама (Фейерверк) (1912 г.)

Молодой человек целует ручку в лиловой одежде, стоя перед ней на коленях (1916 г.)

Портрет отца (1897 г.)