М.А. Кузмину
Мартышкино,
31 июля 1906 г.
Милый и драгоценный Антиной!
Как я был бы счастлив, если бы я мог хоть сколько-нибудь изменить Ваше грустное настроение <...>
Зачем мрачить мысли, что мы не увидимся, что осень принесет Вам какую-то беду? Я уверен, что мы все, любящие друг друга, проведем следующую зиму так же фантастично, дружно и весело, как и эту весну, которую Вы так хвалите.
Почему Вы в это не верите? Ну, а если что изменится, то есть возможность 1'imprеvu (непредвиденного — по-французски), все же я верю, а я, наверное, не счастливее Вас, я очень грустен, в моей жизни много неисправимого и навсегда ушедшего! И все-таки я не хочу сдаваться! Попробуйте насильственно уйти в работу, иногда это помогает. Помните обещанную нам “Histoire edifiante de vos commencements” (“Назидательную историю ваших начинаний” — по-французски)? А потом Эме Лебёф1 <...>
Петербург,
1 августа 1906 г.
<...> Вчера провели очаровательный вечер у Иванова — он, Бакст, Валечка и я. Вячеслав не мозголовствовал совсем. Говорили много и интересно. Читали присланные последние Ваши письма. Я бы их очень хотел иметь. Вы мне не напишете? Не унывайте же, дорогой Антиной! <...>
Мартышкино,
10 августа 1906 г.
<...>Только что полученное Ваше письмо доставило мне истинную и большую радость! Она была совсем неожиданной! И я и Валечка, мы были огорчены каждым Вашим письмом и не знали, что с Вами сделать и как помочь Вам. Я не приписываю произошедшую теперь в Вас перемену нашим письмам и ремонтрансам (увещеваниям — по-французски), просто грусть Ваша выболела положенное ей судьбой время и ушла! Известие, что мы скоро увидимся, также меня очень, очень радует; ведь эти недели мне недоставало Вас — я ведь очень к Вам привык и с Вами связаны самые милые недавние воспоминания: наши беседы, чтения дневников, признания, эскапады и потом “Гафиз”2.
Жду с нетерпением и уже написанное Вами — как скоро! — вступление к дневнику <...>
Я много работал — все фарфор — раскрасил 4 маленькие группы, т. е. сделал 4 разные раскраски одной и той же модели3, возил их несколько раз в город для обжигания и, конечно, пользовался этими поездками, чтобы видеться с друзьями — Нувелем, Бакстом, Ивановым. Кроме того, я еще два раза видел Городецкого4. Он был у меня на даче раз. Недавно, сидя у Нувеля в этом гафизическом составе, нам пришла мысль обессмертить наш “Северный Гафиз” и издать для этой цели маленькую роскошную книжечку стихов, уже написанных Эль-Руми, Вами (неразб.) и могших быть написанными для будущих собраний в эту зиму. Книжка эта будет названа “Северный Гафиз” и к ней будут приложены портреты всех гафизитов, воспроизведенные в красках с оригиналов, сделанных мной и Бакстом в стиле персидских многоцветных миниатюр с некоторой идеализацией или, лучше сказать, стилизацией гафизических персонажей. Мы с Бакстом разделили эту приятную задачу так: я берусь сделать миниатюры с Вас (согласны?), Бакста <...>кроме портретов, сделаю еще изображение комнаты с гафизической обстановкой, росписями, цветами и яствами. Правда, эта мысль очаровательна? Книжка будет, конечно, анонимной и только сходство портретов будет приподнимать таинственный вуаль.
Будет это роскошное издание в небольшом количестве экземпляров, нумерованных при этом.
Ваши последние три стихотворения обсуждались нами после их прочтения вслух у Эль-Руми. Мне многое нравится по образам и музыке в “Зачем луна” и “Мне не спится”, но в них много мыслей не “сделанных” и диссонансных. “Мне не спится” — слишком разностилен. Стихи о почтовом пароходе понравились только Иванову, и то с ограничениями, он нашел в них музыкальный чисто Вам свойственный ритм. Мне же они, хотя в них и включено ярко выраженное чувство грусти, не понравились. Вы не сердитесь и будете мне посылать и дальше, если что напишете5? <...>
1 Повесть М. А. Кузмина “Приключение Эме Лебёфа” с посвящением “Дорогому Сомову ” издана в Петербурге в 1907 г. Обложку и виньетку для нее исполнил К. А. Сомов.
2 Гафиз (ок. 1320 — 1390) — выдающийся мастер лирической персидской поэзии. Сомов, М. Кузмин, В. Нувель, Вяч. Иванов, его жена Л. Зиновьева-Аннибал и другие его друзья называли себя“Гафизитами”. Они дали друг другу прозвища: Кузмин — Антиной, Вяч. Иванов — Эль-Руми, Сомов — Аладин и т. д.
3 Речь идет о скульптуре в фарфоре “Дама, снимающая маску”.
4 Городецкий Сергей Митрофанович (1884 — 1987) — поэт и переводчик. В начале творческого пути был связан с кругом символистов, затем стал одним из основателей группы акмеистов.
5 “Зачем луна поднявшись розовеет (...)”, “Мне не спится: дух томится <..> ” — стихотворения, вошедшие в первую книгу стихов М. Кузмина “Сети”.
 Букетик (1924 г.) |  Портрет В.А. Сомова (1925 г.) |  Натурщица (1903 г.) |